Эха – на! - Вадимир Трусов

Чтобы нас не настигнул пистолета заряд…»

И так далее, по тексту. Ну, что скажете, мистер Карантино и все, иже с вами подвизавшиеся?

В те, уже довольно далекие и, для младой поросли нашей, легендарные, времена, когда Горя – Горя он же ПэКа, кочегар по дереву и его команда, Зайк, торгаши – ниспровергатели, танцор Слюнкин и прочая туса только познакомились со свинкой своей копилкой, оказавшейся весьма, кроме того, приятной, кстати говоря, духовно, а кое для кого, и телесно, когда парни из Тау – Куб со всей гопой прущих в кильватере земляков, скопом сидели и лабали еще у себя на стылом камне в ожидании своего часа, если ранее не получат элементарный простатит, и никуда не рыпались, а ТТХ, Гайтан, Кулиса, Брегас и всякие им подобные витязи уже рыпались вовсю и были для порядка слегка пинаемы, и попираемы официозом, когда еще ни Снуппи Буй, ни Разлюли Компостер, не говоря уже о Шмаре Скальпель, даже в мыслях не присутствовали на угарном небосклоне якобы популярной вроде музыки, где несколько позже прозвучало на всю ивановскую от некоей молодой, прекрасной и размашистой, ничем не прикрытое обязательство развести тучи мощными конечностями, где кое – кто, впрочем, и в те поры уже отусердствовал орально… нет… вокально… ладно, не суть важно… и расположился на авансцене почивать в роли сенеки на бабе… тьфу… собаки на сене, когда в излучине великой буддийской, по одной из версий или даже гипотез, реки, обновилась запрещенная было самопальная творческая генерация под романтический флёр об имеющем место в реальности нежнейшем человеческом контакте с изгибом популярного в народе струнного музыкального инструмента, именно тогда, в далеком заполярном городе, на берегу круглый год не замерзающего моря, один пламенный ёрник, не вполне Ерофей и уж вовсе не Павлович со товарищи свили – основали небезызвестный и ныне песенный клуб «7 кругов». Парни и девчата там подобрались весьма приличные, не без дарований, чего стоил задорный мариман или молоденькая гравицапа, не говоря уже о старшем товарище с фамилией, имеющей отношение и к хлебному полю, и к популярному еще при царе – батюшке журналу, а еще славный квартет, нареченный именем одной коронованной особы… поэтому – дело пошло, и даже поехало, «…вдоль по Питерской, и соответственно, поперек по Московской…», будучи активно поддерживаемо единомышленниками из окрестных селений, в частности – тремя обаятельными бородачами, о коих речь пойдет позже, и одним весьма скромным безбородым, что не мешало последнему однако находиться в самом первом тамошнем ряду. Клуб клубом, но среди прочих бородатых и не очень бардов присутствовал некий изящный талантливый юноша, хоть и бледный, но со скептически тлеющим взором, склонный к поведению такому, что давало окружающим право назвать, при желании, этого господина ударником… нет, простите, затворником, конечно же. Впоследствии, значительно повзрослев, он, в приватной, застольной беседе со мной даже позволил автоприсвоение себе явочным порядком титула классика, что, впрочем, выглядело довольно мило, вполне безобидно и отнюдь не вызывало в тот момент возражений, ибо связывалось с эксклюзивным правом курения в форточку прямо на кухне, когда остальные присутствующие выходили для свершения оного действа на лоджию. В период же, упомянутый ранее, сей достойнейший автор – исполнитель имел некий заработок, играя по вечерам за пресловутый парнус в кафе известном « Тормоз», о чем и обмолвился в одной из своих песен, дескать, тогда он «…лабал на своем фендере и родину не любил…». Смею утверждать, что с любовью к родине у него было все в порядке, а ненавидел он конкретный панцирь цвета вареного рака, удушливый и тесный, покрывавший прекрасное тело стороны родимой, уже трещавший и лопавшийся вдоль и поперек, но еще причинявший отчизне значительные мучения и неослабевающую боль, ощущаемые остро и живо всеми, хоть на йоту неравнодушными к окружающей, насквозь гнилой и лживой, соцдействительности, и желавшими светлого и лучшего настоящего, а тем паче, будущего. А то, что все надежды на светлое и лучшее опосредованно выражались, как и у прочего большинства, изначально издевательской формулой двух одесситов – «запад нам поможет» – не означало ничего, кроме искреннего заблуждения, по причине близорукого неприятия иных альтернатив развитому социализму, кроме, как навязываемых всяческими бойкими «голосами» из – за бугра. Но уже изрек талантливейший заполярный самородок бессмертную свою сентенцию, мол, «равняться на Европу, значит, безнадежно отставать от неё». Сии пророческие воистину слова не были вовремя услышаны страждущими массами, что и явилось одной из причин наших общих злоключений в поисках кратчайшего пути к вожделенному капитализму, оказавшемуся на поверку не менее омерзительным нежели прежняя общественно – политическая формация, столь дружно и практически в одночасье отвергнутая народами якобы братских республик, входивших в так называемый «союз нерушимый», героическое население коих, почуяв себя независимым и оную независимость реализуя ревностно и незамедлительно, преуспело по крайней мере в двух занятиях: дружном самоистреблении разнообразными способами и бескомпромиссной борьбе с памятниками. Гражданские войны, цветные мятежи и перевороты, при всем зоологическом своем кровопролитии и крайней неразберихе, по крайней мере имеют под собой некие объективные и субъективные причины, и могут быть обоснованны научно, политологически и экономически (эх, хорошо сказал!), а вот сражения с каменными изваяниями эпохи, вышедшей из употребления, в основном незаконные и стихийно происходившие, лишь характеристика некоторых стойких качеств разъяренных масс, вне зависимости от национальной принадлежности, как то: утрата человеческого облика в толпе себе подобных, а также срыв не контролируемой, безадресной ярости и ненависти на ком или на чем попало. Правда и здесь не без нюансов. Я, например, полностью, и руками, и ногами за то, что категорически нельзя разрушать стихийно и самовольно, явочным порядком, памятники вождю и основоположнику наисветлейшего из всех возможных будущностей, торчащие на постсоветском пространстве грибоподобно т.е. без счета, ибо сие вносит в жизнь повседневную элементы хаоса, хулиганства, преступной ненаказуемой сумятицы, опасной для жизни человеческой, и никаких благородных чувств не пробуждает. Но! Но я также искренне и убежденно считаю, что само по себе наличие оных монументов в нашей стране глубоко кощунственно и свидетельствует о крайних хаосе и сумятице в наших головах, сердцах и душах. Я убежден, что не может торчать на пьедестале ни в одном месте, кроме кладбища, этот лысый дядя, одиознейший из основных виновников окончательного разрушения великой империи, убежденный враг народа русского и всего русского вообще. Посему полагаю, что монуметы, ему возведенные, нужно убирать по соответствующим образом утвержденной программе, предусматривающей прежде всего ликвидацию зловещего финикийского зиккурата на главной столичной площади и захоронение хранящихся там останков или, в самом крайнем случае, урны с прахом таковых после кремации, по христианскому обычаю, благо имеется, где. И никакого иного способа покончить с этим нет и быть не может. А чем больше они торчат, эти грибы каменные да бронзовые, тем более «непоняток» формируется в так и не окрепших за четверть века наших головушках, и все разговоры о великой российской державе остаются разговорами, весьма, кстати, двусмысленными. А на освободившиеся пьедесталы в каждом городе, убежден, найдется фигура, достойная установки. В одном заполярном городке некогда был воздвигнут на центральной площади памятник покорителям тундры сиречь геологам, руду полезную в ней обнаружившим. На постаменте внушительном стоял чувак не менее масштабный, с киркой в поднятой над головой ручище. Кирка располагалась примерно параллельно земле, и означал сей жест, что геолог нашел нечто, представляющее явный научный интерес то есть полезные ископаемые. Казалось бы, совершенно по делу дядя каменный торчит, народу нравится и именуется жителями города Иваном Киркиным, очень даже к месту пришедшись в центре одного из очагов отечественной цветной металлургии, а вот… А вот нашлись же умники, решившие, что Ваньку нужно с площади переместить на въезд в город, а на его месте возвести – таки памятник гениальному вождю мирового пролетариата, оснащенному традиционными кепкой и жуткого покроя ботинками марки «шушенские самострелы», ибо основоположник, наверное, именно в таких шкарах в известном месте ссылки с деревенскими пацанами в футбол гонял, когда до подруги верной своей охоты не чуял. И переместили, и возвели. И торчит на главной городской плешке «до сей поры с времен тех давних» этот ледяной изувер, являя собой насмешку над миллионами убиенных в застенках, замученных в лагерях, уморенных голодом людей, наших с вами, между прочим, ближайших пращуров, до коих сегодня, получается, никому нет никакого дела. С ветеранами Великой Отечественной еще туда – сюда, не без спотыкачей, но разобрались в основном. Вроде бы… А с остальными… прости, Господи. И ведь не унимаются верные ленинцы. Кроме почитания памяти великого своего дедушки, они теперь требуют неприкосновенности символики бывшего своего райского государства. А я в недоумении и растерянности, как сделать неприкосновенными серп и кувалду? Или сноп колосьев? Или звезду пятиконечную, как таковую? Она же изначально – пентаграмма, пентакль, символ, трактующийся широко и очень вольно, кто же виноват, что эту фигуру эмблемой государственной заделали?! Как же вы ея оберегать от посягательств собираетесь, звезду эту? И не нужно на ордена соответствующие кивать, орден – иное дело, именно в нем самом это дело, а не в звезде, как таковой. Ордена такие кровью и мужеством заслуживаются, а сие должно быть свято во все времена и при любых режимах. Равно священна советская символика на знамени Победы например, на всем, что связано с величайшим подвигом народным во время Великой Отечественной. (Изрекаю это для пресечения возможных спекулятивных сентенций на тему…). Но сие – прежде всего нравственная категория, а нормы морали оттого и непреложны, что впитаны с молоком материнским, и более того – с генетической памятью от пращуров наших. Это юридически не насаждаемо. Следуя же логике даже не красных нынче, а розовеньких партийцев, необходимо признать неприкосновенными и все белогвардейские знаки и эмблемы, а равно и символику российской импрерии. И преследовать, как вандалов, тех, например, кто изуродовал мемориальную доску в честь знаменитого адмирала, проклятого в своё время, как отчаянного врага советов. А если бы пламенным и несгибаемым бафомета рогатого вздумалось в символику тогдашнюю впихнуть? Ведь ставили же памятники иуде – христопродавцу! И потом, господа наследники самого человечного из всех людей, вы же не церемонились в свое время, например, с тем же орлом двуглавой, что ныне вновь российский герб украшает! И с крестами святыми, и с иконами, и с орденами эпохи низвергнутого строя, ваши коммуноиды поступали аки вздумается, об оскверненных святынях и разрушенных Божьих храмах и не говорю даже… Чего вы сейчас – то забегали? Давайте законодательно утвердим определние о революционном вандализме диктатуры пролетариата. Согласны? А, не «ндравится»? Немудрено. Но ведь разумный и самодостаточный человек даже от скуки издеваться и глумиться ни над чем символическим не станет, а маргиналу или намеренному истерику никакие законы не помеха. Уже поэтому я предлагаю паритетный вариант: вы не бегаете, не свиристите на всех углах о своих символах, а я не навязываю никому и нигде не отстаиваю своё желание ликвидировать упомянутые памятники известной личности Пусть время все расставит по местам. Согласны? И вам, и мне, ведь есть, чем заняться. Вот и славно.